Предупреждаю — для этой беседы нет никакого заранее заготовленного списка вопросов. Есть только общий вектор, который касается профессиональной идентичности и сопряженных с ней моментов.
Так вышло, что моя профессиональная идентичность сильно размылась за последние восемь лет: и как дизайнера, и как арт-директора.
До 2022 года у меня еще оставалось преподавание, которое позволяло сохранять арт-дирекшн и практику встреч со студентами, комментирования работ, совместного придумывания. Но в начале войны я уехал из России, и меня попросили написать заявление об увольнении.
Почему ты изначально решил взять на себя эту роль — управляющего студией?
Я понимал, что никто из нашей тусовки — кроме меня — не возьмется это сделать. Решил взять это на себя просто потому, что хотелось сделать классную студию и помочь ей оформиться во что-то более осязаемое. Мне казалось, что это часть роста — необходимый шаг, чтобы работать с более крупными заказчиками.
Стать взрослым или стать зрелым?
Мне сложно ответить — я не до конца понимаю, в чем разница. Что значит стать взрослым по отношению к своему ребенку, я за четыре года смог примерно разобраться. А что значит стать зрелым? Это хороший вопрос.
Наверняка в твоей голове существует объемная картинка, по какой траектории строилась твоя жизнь в дизайне — и в ней были определенные стадии зрелости.
Да, помимо интереса к самому дизайну у меня всегда было желание заниматься им самостоятельно, превратить это в отдельный юнит с классной командой, с хорошими отношениями, с хорошей производительностью.
Можно сказать, интерес к тому, чтобы создать такой уютный мирок, в котором всем хорошо.
Твое стремление к тому, что создать такую экосистему с людьми, которые тебе нравятся — это твое личное качество, которое расползается на разные сферы жизни? На семью, например, и на работу? Или ты как-то по-другому объясняешь себе этот процесс?
Это скорее потребность, которую удается реализовать по-разному. В студии эта система собралась во многом из-за уникальной ситуации. Если бы я не учился вместе с ребятами и мы на том этапе не организовались в творческую единицу, всё сложилось бы по-другому. Но поскольку к этому союзу уже были предпосылки, у меня было желание двинуть это дальше и превратить во что-то реальное. На практике оказалось, что у этого хорошие перспективы, и что мы действительно можем делать классный дизайн.
У нас с ребятами похожи взгляды — образование мы получали вместе, отформатированы мы примерно одинаково, и ценности в дизайне у нас тоже совпадают.
Но при этом у каждого свои сильные стороны, и в итоге из нас собралась многопрофильная команда. Я больше интересовался книгами, журналами. Стефан и Филипп — айдентикой. Виолетта присоединилась позже и помогла нам с вебом.
Какие эмоции у тебя вызывает весь этот объем работы, который связан с поддержанием этой экосистемы? Работает ли это как ежедневное поливание грядок, грубо говоря?
Не совсем так. Исторически сложилось, что на мне лежит вся ответственность, связанная с договорами и оплатами. Все кризисные ситуации, которые связаны с заказчиками и проектами, тоже падают на меня. Конечно, ребята мне тоже помогают. Однако поскольку я подписываю договоры, на мне замыкается финальная ответственность, и заказчик тоже это так воспринимает. Не могу сказать, что я от этого как-то кайфую.
Тебе это льстит иногда?
Нет.
То есть это скорее вызывает огорчение?
Мне кажется, что я уже натерпелся и хочется эту работу кому-то делегировать.
Чувствую, что устал выступать везде как директор. И меня жутко бесит, когда ребята на созвонах представляют меня «Вот Валера, наш директор.»
А какой вариант ухода с этой роли ты для себя видишь?
Сейчас мне было бы интересно больше заниматься графикой, печатью. Пока не представляю, как смогу вернуться к тому, чтобы делать дизайн быстро, качественно, безошибочно и эффективно — и не уверен, что готов снова становиться джуном и этот путь снова проходить. Но кто знает, такие мысли тоже есть! Также есть желание больше заниматься глобальными вопросами в студии — стратегией, планированием, тестированием гипотез, проектами в разных странах.
Насколько для тебя важно наличие идеи или её отсутствие в своем профессиональном треке?
Мне кажется, без идеи невозможно работать — если у тебя есть задача, то тебе нужно найти для неё решение. И интереснее всего те задачи, в которых тебе нужно создавать гипотезу, или несколько гипотез.
То есть идея для тебя не обязательно связана с этикой и ценностями, ты её воспринимаешь в прикладном смысле?
У меня очень техническое отношение к этому слову — идея для меня означает вариант решения задачи. А с этической точки зрения, я бы не сказал, что пошел заниматься дизайном, чтобы делать мир лучше. Но ни я лично, ни мы в студии никогда не делали людоедские штуки.
Может ли дизайн приносить пользу, на твой взгляд?
Я не верю, что он может приносить какую-то пользу в духе «давайте мы сейчас победим зло».
Мы в ESH не занимаемся особо социальными проектами, преимущественно коммерческими заказами — получается, что мы на службе у капитализма?
Мы помогаем продавать кому-то что-то более эффективно, находить свою аудиторию и так далее. Людям, которые живут в капиталистической парадигме, воспринимают классные вещи высокого качества как позитивный фактор.
Я покупаю какую-то вещь, которая классно выглядит, классно сделана и она решает необходимую мне задачу — это все соединяется в «классный продукт», который оправдывает мои ожидания. Я воспринимаю это как благо в целом.
Каждый день, когда я пользуюсь удобной красивой вещью, я немножко радуюсь — это создает позитивный опыт. В этом плане дизайн, мне кажется, может творить какое-то добро.
Любимые музыкальные альбомы Валеры
Да, но мне кажется, что твое описание — оно не столько про пользу, сколько про радость и удовольствие.
А разве это не полезно для здоровья?
Хорошо! То есть радость и удовольствие — это дополнительная категория пользы, получается?
Это относительное понятие, для кого-то польза от этого продукта будет, а для кого-то — нет.
Когда я прихожу в музей с классной айдентикой, я ожидаю, что он будет классным внутри — с классной выставкой, классно напечатанной брошюрой. И когда мои ожидания оправдываются, я возвращаюсь домой довольный и потом еще неделю вспоминаю свой опыт взаимодействия с прекрасными вещами. Мне кажется, польза проявляется для конкретного человека в конкретном места с конкретными ценностями.
То, откуда ты берешь дофамин в работе, более менее понятно. А какие вещи тебя бесят и расстраивают в твоей профессиональной жизни?
Пускай сейчас я не участвую напрямую в создании идей, концепций и дизайна сейчас, меня расстраивает, когда классные идеи отклоняются из-за самодурства заказчика или его неподготовленности. Когда заказчик не готов понять, что эта идея не только бы решила его задачу, но и сама по себе была бы классным визуальным решением. Бывает грустно склоняться к более конформным решениям, но это часть работы.
Ты не можешь навязать свою волю заказчику, но когда с ним есть взаимопонимание — это классно. Есть радость, когда заказчик внимательно прислушивается, когда он пришел не заказывать, а узнать, что ты можешь ему предложить. Обратная ситуация не то чтобы бесит, скорее раздражает — уже спустя столько лет ничего особо не вызывает ярких эмоций.
Может быть, у тебя теперь что-то вызывает зрелую грусть — например, общая рутинизация процесса.
Нет, это как раз нормально, и все изменения зависят от нас. Мы могли бы построить команду так, чтобы делать только pro bono проекты и отрываться с безумным дизайном.
У нас не так построена работа, потому что — опять же это будет в копилку мрака — все восемь лет мы боремся за свое существование. Мы не супер успешные бизнесмены, скорее дилетанты, которые пытаются сделать что-то классное.
Звучит так, как будто ты за 8 лет существования студии пришел к дзену. Неужели совсем не было острых переживаний за последнее время?
Просто дзен был с самого начала. А вот острых переживаний действительно не было. Мне неприятно, когда мы как студия с чем-то продалбываемся — например, когда проект сильно растягивается или документы не в порядке. Но в целом ко всем рабочим вопросам я очень спокойно отношусь.
А что за пределами рабочей плоскости может тебя сильно огорчить?
Вещи, связанные с близкими родственниками, болезнь или что-то еще — они могут вызвать гораздо более сильную эмоциональную реакцию, чем работа.
Есть ощущение, что рабочая плоскость для тебя — это контролируемое поле.
Ну да, согласен.
Давным давно я работал в маленькой типографии при крупном супермаркете: мы печатали ценники, баннеры и всякую такую ерунду. В какой-то момент туда устроился бывший фельдшер, и он с утра до вечера рассказывал истории. Это был трэш, мрак, хтонь, трупы, гниения, разложения и так далее.
Одна из его историй была про водителя скорой помощи, у которого барахлила машина. Он хотел, чтобы ему дали новую, а для этого старая должна была окончательно сломаться — поэтому, когда в старой машине сломалось что-то, он никому ничего не сказал.
Естественно, в один момент у скорой появляется умирающий пациент — и машина окончательно ломается на пути в больницу. Пациент умирает.
Слушаешь это и понимаешь, что это — реальная жизнь. А то, что где-то буковку криво поставили или отправили её на час позже — это вообще ерунда.
Есть область, которую ты контролируешь профессионально — но это не мешает совершенно тебе присутствовать в реальности. Ты живешь не за своим рабочим столом, а в мире, в котором происходят вещи пострашнее, чем пропустить дедлайн.
* * *
Это интервью сделано в рамках документального проекта о людях дизайн-студии ESH — Insights. Интервью взяла Полина Дрожкова.
Больше информации о проекте на сайте insights.eshgruppa.com.
